Он под Гончими Псами летит, словно во поле волк,
— долгий призрак, гонимый укушенной насмерть державой,
бьют жестянки подков -Святополк -Святополк -Святополк -
по серебряной с чернью весне, да по осени ржавой.

Двух отцов непутевый, от блуда заблудивший сын,
Потьмы князь без престола, в отечестве - братоубийца.
Там, где вышли Карпаты к столу азиатских равнин,
ночь возьмет под крыло, как большая двуглавая птица...

Или полднем морозным белесую ленту снегов
он наложит на узкую полосу низкого неба,
развернет вдоль по зимнику — флагами двух берегов
и подпачкает смешанной кровью Бориса и Глеба.

И не этой ли красною жижей, зрачком налитым,
никуда не прикаянный он, ниоткуда не званный,
вдруг провидит татарскую лютость в родстве Калиты
и опричную гордость падучей безумца Ивана.

Бьется сердце в груди, словно в бредне холодный осетр,
там, где рек кутерьма, и бессрочна тюрьма небосвода.
И на круп осадив, будто вместе он с пащенком, Петр
давит медную желчь из покуда незрячего года.

А еще: это Павловский ополоумевший полк
заведет скакунов — ни присяги, — ни брата, — ни стяга;
только долгий галоп - Святополк - Святополк - Святополк -
вечный призрак, летящий по бледному следу варяга.

Да старик-крестьянин, на какой-нибудь к дому версте
завернув на большак, отшатнется ни мертвый, ни пьяный
и, полжизни убогой едва ли пребыв во Христе,
тычет в князя перстом и крестится, шепча: окаянный!